Показаны сообщения с ярлыком Экспертиза. Показать все сообщения
Показаны сообщения с ярлыком Экспертиза. Показать все сообщения

Количество демонстративных процессуальных нарушений, допущенных в судебном заседании позволяет предположить, что гонения на Свидетелей Иеговы значат для судебного учреждения больше, чем репутация судебной системы Российской Федерации

26 апреля 2016 года Выборгский городской суд направил Библию экспертам, чтобы найти в ней экстремизм. Грубо нарушив ряд положений законодательства РФ, суд поспешил удовлетворить ходатайство прокуратуры. Слушания приостановлены до результатов экспертизы. Адвокаты трижды заявляли отвод судье Роману Петрову.







По требованию прокуратуры суд назначил экспертизу в то самое учреждение (АНО «Центр социокультурных экспертиз»), руководитель которого (учитель математики и бывший завхоз Института культурологии Наталья Крюкова) уже дала заключение о наличии признаков экстремизма в Библии, изъятой у Свидетелей Иеговы. Именно это исследование легло в основу данного прокурорского иска. В своем исследовании Крюкова утверждала, что Библия, «взятая как книга, перестает быть Библией, которой она становится только в Церкви». Изъятую у Свидетелей Иеговы Библию, полагает Крюкова, следует считать экстремистским материалом только потому, что на нее ссылается книга, включенная в список экстремистских материалов.

Суд лишил адвокатов заинтересованных лиц возможности заявить возражения на ходатайство прокурора о назначении экспертизы. Однако, во-первых, действующее законодательство запрещает назначать экспертизу в учреждение, руководитель которого уже проводил исследование по данному предмету. Во-вторых, Библия просто не может быть подвергнута экспертизе на предмет экстремизма, поскольку в закон об экстремизме Президентом РФ недавно была внесена особая поправка, защищающая священные тексты, включая Библию, от действия антиэкстремистского законодательства.


К сожалению, судья Роман Юрьевич Петров с самого начала выстроил ход слушания так, что заинтересованные лица (несколько религиозных организаций Свидетелей Иеговы) были лишены любой возможности заявить какие бы то ни было ходатайства, приобщить к делу доказательства или представить аргументированные возражения. К примеру, суд не дал приобщить к делу доказательства того, что ставшая предметом иска книга действительно является Библией. Адвокаты были лишены возможности допросить специалиста-религиоведа и свидетелей по делу, которые явились в судебное заседание.

В результате адвокаты трижды заявили судье отвод, один из которых он отклонил, а два других просто проигнорировал.

http://www.religiopolis.org/











Закон о защите священных текстов защитить Библию не может

В связи с тем, что антиэкстремистская политика затронула священные тексты мировых религий, а именно Коран и Библию, был принят закон о защите текстов мировых религий от посягательства прокуратуры. Однако оказалось, что не все так просто – различные переводы Библии все равно оказались под ударом, поскольку неизвестно, что же считать Библией – общепринятым Священным Писанием.







Расплывчатые формулировки федерального закона позволяют давать самую широкую трактовку тому, что является священным текстом. По существу авторы или инициаторы закона исходили из простого обывательского представления о том, что есть некий признанный всеми священный текст – «Библия ведь для всех одна, да и принципы мировых религий одинаковы, да и все религии ведут к одному богу». Но в жизни все сложнее.

Напомним, что 25 ноября 2015 года вступили в силу поправки к Федеральному закону «О противодействии экстремистской деятельности» о неподсудности четырех священных писаний: Библии, Корана, Танаха и Ганджура. Законопроект был внесен президентом Владимиром Путиным после обращения Рамзана Кадырова. Его заявления были вызваны решением суда Южно-Сахалинска от 12 августа 2015 года, который признал экстремистской книгу «Мольба (дуа) к Богу: ее значение и место в исламе» и, соответственно, некоторые места из Корана экстремистскими.

Переводы священных текстов уже были предметом судебного расследования. В 2013 году Октябрьский районный суд Новороссийска признавал экстремистским «Смысловой перевод Священного Корана на русский язык» Эльмира Кулиева (17 декабря того же года Краснодарский краевой суд отменил решение Октябрьского райсуда).

Опосредованно цитаты из библейских текстов, связанные с провозглашением истинности своей веры, уже исследовались в ходе процесса над Свидетели Иеговы в Головинском суде г. Москвы в начале 2000-х годов. Затем к этой теме вернулись в 2009 году, когда началась кампания по запрету литературы Свидетелей Иеговы и их общин, что, скорее всего, ведет в ближайшем будущем к ликвидации Управленческого центра Свидетелей Иеговы в России. Совершенно серьезно Свидетелям Иеговы вменяется то, что они считают свое вероучение лучше и правильнее, чем у других религий и конфессий.

Поистине дьявольская логика прокуратуры ведет к тому, что нужно доказать, что у иеговистов вовсе нет Библии, что это не та Библия. Тогда, наверное, их вообще никому не будет жалко и можно будет и запретить совсем, а значит и преследовать как террористов и экстремистов – в уголовном порядке. И это, действительно, намного легче, чем найти реальных преступников или коррупционеров, например, так как иеговисты не сопротивляются.

Теперь Выборгский городской суд с лета 2015 года ведет дело о признании экстремистской литературой Библии в переводе, которым пользуются Свидетели Иеговы («Перевод нового мира»). В 2015 году экспертизу Библии в иеговистском переводе по запросу Выборгской таможни сделал Центр социокультурных экспертиз (Исследование 240/15 от 3 августа 2015 г.). Среди экспертов нет ни одного человека с ученой степенью по специальности религиоведение (Котельников В.С., Тарасов А.Е., Крюкова Н.Н.). В рамках экспертизы есть раздел «Каноническое понимание Библии». В нем дается православное определение Библии и Слова Божьего, конечно, с точки зрения, самих экспертов. Приводится такая цитата: «Сектантская практика, которая обычно основывается на тщательно отобранных и перетолкованных цитатах из Библии, иссушает христианство, превращая его в законничество». Далее эксперты исследуют «Священное писание. Перевод нового мира», иеговистскую версию Библии. Указывается на то, что там появляется имя Бога – Иегова, слово «крест» с греческого переводится как столб мучений, часть книг получает иное название. Более того, перевод Свидетелей Иеговы, как почему-то отмечают эксперты, следует масоретской традиции, а не Септуагинте, которой, в свою очередь, следует Синодальный перевод. После сравнения Синодального перевода и Перевода нового мира эксперты делают вывод, что иеговистский текст «позволяет транслировать иную, отличную от христианской традиции систему вероучительных и нравоучительных текстов».

После целого ряда цитат с различными переводами библейского текста и призывов в пособии иеговистов изучать Библию следует вывод экспертов: «Исходя из вышесказанного Перевод нового мира не является вариантом перевода Библии в христианской традиции, и, соответственно, не является Библией как каноническим собранием текстов». Один из аргументов заключается в том, что для изучения перевода требуется пособие с интерпретацией текста, «поэтому Перевод нового мира содержит привязки ко всем смыслам, имеющимся в вероучительной и нравоучительной литературе Свидетелей Иеговы».

Активность прокуратуры и их экспертов заставила обеспокоиться Российское Библейское общество, которое уже выпустило несколько переводов Священного писания, отнюдь неканонических, то есть которые не признаются, например, Русской православной церковью для использования во время богослужения. Признанным переводом в РПЦ остается Синодальный – XIX века, этот текст имеет благословение Церкви.

Исполнительный директор Российского Библейского общества Анатолий Руденко в специальном заключении дал разъяснение по поводу того, что такое Библия и ее переводы.

Самое общее определение Библии таково: «Библия, или Священное Писание — собрание различных текстов, созданных в разное время и на разных языках, которые являются вероучительными для последователей двух мировых религий — иудаизма и христианства. Та часть Библии, которая называется Новым Заветом, признается Священным Писанием только христианами и не признается таковым последователями иудаизма. Новый Завет состоит из 27 отдельных книг. Основную часть книг Ветхого Завета признают священными и христиане, и иудеи. Это так называемые канонические книги Ветхого Завета, числом 39.

Кроме канонических книг Ветхий Завет содержит ряд дополнительных произведений. Их число и каноническое достоинство разнятся в различных христианских деноминациях. Русская Православная Церковь включает в состав Ветхого Завета 11 дополнительных книг под общим названием «неканонические книги Ветхого Завета». Римско-католическая церковь считает их столь же авторитетными, как и остальные книги Ветхого Завета, и называет их второканоническими. Протестанты исключают неканонические книги из состава Библии и называют их «апокрифами».

Иудеи не употребляют название «Ветхий Завет», но именуют 39 канонических книг Ветхого Завета словом Танах, что восходит к древней иудейской традиции именования Священного Писания по первым буквами древнееврейских названий его частей: Т — Тора, то же, что Пятикнижие Моисеево; Н — Невиим, то есть пророки; Х — Кетувим, буквально «писания» (остальные книги)».

В рамках судебных процессов также возник вопрос о то, что в Библии у всех разные книги – по крайней мере, прокурорам и несведущим экспертам так могло показаться. Анатолий Руденко отмечает: «Названия отдельных библейских книг в различных свидетельствах библейского текста значительно разнятся. Так, Книга Бытия в Септуагинте (греческом переводе Ветхого Завета III в. до н. э.) носит название Генесис, в Танахе — Берешит. Произведение, известное в Синодальном переводе под названием Третья книга Царств, в католической и многих других христианских традициях именуется Первая книга Царей; в еврейской Библии ее название — Мелахим Алеф. Книги Паралипоменон в европейских переводах Библии именуются Хрониками, в Танахе — Дивре-ха-Йамим, и т. д.».

Для библеистов очевидно, что всю полноту библейского текста можно понять через его различные переводы. Как отмечает Анатолий Руденко, «Перевод является важнейшей и неотъемлемой частью истории, становления и существования Библии, или Священного Писания. Процесс перевода книг Библии начался в глубокой древности и продолжается до наших дней. Начало ему положил перевод вероучительных книг иудеев с древнееврейского языка на древнегреческий, осуществленный в III в. до н. э. в Александрии. По преданию этот перевод совершили 72 иудейских мудреца, откуда происходит греческое его название Септуагинта, то есть перевод семидесяти. В I в. н. э., когда жили и творили новозаветные авторы, они использовали и цитировали при создании своих произведений главным образом Септуагинту, а не древнееврейские священные тексты. Есть в Библии и такие книги, которые дошли до наших дней только в виде позднейших переводов на различные языки… Таким образом, уже внутри самой Библии переводы Библии являются ее составной и неотъемлемой частью».

Безусловно, это слишком сложная тема для судебного расследования, но она становится еще более запутанной, если осознать, что разные конфессии используют разные переводы: «Римско-католическая церковь Священным Писанием именует Библию в переводе на латинский язык, так называемую Вульгату, созданную в V в. н. э. блаженным Иеронимом. Богослужебная Библия Русской Православной Церкви восходит к славянскому переводу, осуществленному в IX в. святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием. Именно от этого перевода берет свое начало славянская письменность. Славянский перевод делался с Септуагинты, которая, как отмечалось выше, в свою очередь также является переводом. Таким образом, церковнославянская Библия является переводом перевода. Протестанты при богослужении и в домашнем чтении используют различные переводы Библии, сделанные в Новое и Новейшее время.

Перевод Библии на русский язык был начат в 1816 г. по инициативе императора Александра I. В 1821 г. под эгидой Российского Библейского общества был издан первый русский перевод Нового Завета. Первый полный перевод Библии на русский язык (1876 г.) был осуществлен под руководством Святейшего Синода Русской Православной Церкви и поэтому получил название Синодального. Ветхий Завет в Синодальном переводе переведен в основном с еврейского масоретского текста, однако ряд мест, особенно догматически важных, был переведен с Септуагинты, то есть греческого перевода III в. до н.э.».

Российским Библейским обществом в 2011 году был издан современный русский перевод, в 2015 году Библия в современном русском переводе – совместно с Институтом перевода Библии при Заокской духовной академии и Библейско-богословским институтом св. апостола Андрея.

Какой вывод можно сделать из всего этого многообразия переводов Библии? По словам одного из руководителей Российского Библейского общества Анатолия Руденко, «В современном правовом обществе светская власть не может брать на себя роль арбитра в богословских спорах и устанавливать какую-либо из многочисленных церковных традиций в качестве стандарта, которому все христиане должны следовать в своей религиозной практике».

Согласно духу закона о защите священных текстов любая попытка запретить Священное Писание какой-либо конфессии (в данном случае Библии (или Корана) в разных переводах) является нарушением прав и свобод граждан и Закона о свободе совести. Политический тренд в России таков, что органы прокуратуры считают каждое указание поводом для возбуждения уголовного дела и запрета. Президентский закон также стал причиной грубого вмешательства во внутренние дела и установления религиозных организаций.

Роман Лункин.

http://www.sclj.ru/

Как запрещают Библию? Священные книги несмотря на закон остались незащищенными

Стремление поддержать какую-либо религию или даже несколько на государственном уровне часто приводит к неожиданным результатам. Кто бы мог подумать, что принятие закона о неподсудности одних священных текстов спровоцирует запрет других. Между тем, богословско-правовой механизм отсеивание того, что является священным, а что нет – уже запущен. В первую очередь, пострадали Свидетели Иеговы и их вариант Библии, что естественно, поскольку политически мотивированная кампания против них ведется давно, с 2009 года.







Напомним, что 25 ноября 2015 года вступили в силу поправки к Федеральному закону «О противодействии экстремистской деятельности» о неподсудности четырех священных писаний: Библии, Корана, Танаха и Ганджура. Законопроект был внесен президентом Владимиром Путиным после обращения Рамзана Кадырова. Его заявления были вызваны решением суда Южно-Сахалинска от 12 августа 2015 года, который признал экстремистской книгу «Мольба (дуа) к Богу: ее значение и место в исламе» и, соответственно, некоторые места из Корана экстремистскими.

Ранее также возникали конфликтные ситуации с Кораном – в 2013 году Октябрьский районный суд Новороссийска признавал экстремистским «Смысловой перевод Священного Корана на русский язык» Эльмира Кулиева. То есть другой перевод – и это уже не священный текст. Такого рода логика стала работать и в случае с Библией, хотя раньше прокуратура и суды библейский текст не трогали. Даже человеку без гуманитарного образования должно быть понятно, что в древних религиозных текстах можно найти описания событий, которые кажутся жестокими с позиций сегодняшнего дня. Кроме того, в последние годы даже представители РПЦ (отец Всеволод Чаплин) отмечали, что нельзя осуждать верующих за то, что они провозглашают истинность и превосходство своей религии. А «пропаганда превосходства» до сих пор прописана в качестве одного из признаков экстремизма в законе.

Однако в нарушении всякого здравого смысла правоохранительная система порождает совершенно «безумные» по содержанию экспертизы (и, видимо, подталкивает нужных людей к созданию экспертных Центров). В 2015 году экспертизу Библии в переводе Свидетелей Иеговы по запросу Выборгской таможни сделал Центр социокультурных экспертиз (Исследование 240/15 от 3 августа 2015 г.). Среди экспертов нет ни одного человека с ученой степенью по специальности религиоведение (Котельников В.С., Тарасов А.Е., Крюкова Н.Н.). Печально известная среди этих экспертов только математик и бывших завхоз Института культурологии Н.Н. Крюкова – она признавала экстремистской футболку «Православие или смерть!» и фильм «Невинность мусульман». Крюкова объясняла свои действия тем, что в современных исторических обстоятельствах экстремистскими могут быть даже безобидные произведения.

В рамках экспертизы приводятся общие лингвистические определения «агрессивного текста», понятий «агитация», «пропаганда», «лозунг», «образ врага». И все это автоматически применяется к исследованию пособия Свидетелей Иеговы по изучению Библии. Люди, писавшие экспертизу, делают странный обывательский вывод из вероучения Свидетелей: «Стремление заслужить свое спасение требует от адептов больших усилий, поэтому они никогда не смогут с уверенностью сказать, что совершенные ими дела, наконец, обеспечили им спасение… Приведенные постулаты делают никчемными в глазах членов Свидетелей Иеговы всю систему социальной и личной жизни и переориентируют их на исключительно внутриобщинное взаимодействие». Получается, что такой же вывод авторы экспертизы могут сделать из православного учения о спасении, в рамках которого верующие РПЦ также не могут сказать, что они спасены в этой жизни. И вынуждены прилагать большие усилия к постоянному самосовершенствованию.

Наряду с этим, эксперты даже не знакомы с публикациями Свидетелей Иеговы. Цитаты, как указано в тексте, приводятся по материалам Центра Иринея Лионского – радикальной православной сектоборческой организации, враждебно настроенной против Свидетелей Иеговы, как и многим другим религиям и конфессиям.

Возможно, это покажется невероятным, но в экспертизе Крюковой и других есть раздел «Каноническое понимание Библии». В нем дается православное определение Библии и Слова Божьего, конечно, с точки зрения, самих экспертов. Приводится такая цитата: «Сектантская практика, которая обычно основывается на тщательно отобранных и перетолкованных цитатах из Библии, иссушает христианство, превращая его в законничество».

Далее эксперты исследуют «Священное писание. Перевод нового мира», перевод Библии Свидетелей Иеговы. Указывается на то, что там появляется имя Бога – Иегова, слово «крест» с греческого переводится как столб мучений, часть книг получает иное название. Более того, перевод Свидетелей Иеговы следует масоретской традиции, а не Септуагинте, которой, в свою очередь, следует Синодальный перевод.

После сравнения Синодального перевода и Перевода нового мира эксперты делают вывод, что текст Свидетелей «позволяет транслировать иную, отличную от христианской традиции систему вероучительных и нравоучительных текстов». Аргументы в данной экспертизе поражают. Например, это отличия в переводе – у Свидетелей «Божьи сотрудники» вместо «у Бога работники».

Логика у экспертов часто отсутствует совсем. Приводится, например, перевод текста 1 Иоан. 5:4: «Вот победа, победившая мир, - наша вера». В экспертизе дается перевод Объединенного Библейского общества: «Божье дитя побеждает мир. Победа в этом мире за нашей победительной верой». И делается вывод: «Далее таким образом вводится смысл об избранности Свидетелей Иеговы – «народа Иеговы» и утверждение о «правительстве на небе» во главе с Иисусом Христом».

После целого ряда цитат с различными переводами библейского текста и призывов в пособии Свидетелей Иеговы изучать Библию следует вывод экспертов: «Исходя из вышесказанного Перевод нового мира не является вариантом перевода Библии в христианской традиции, и, соответственно, не является Библией как каноническим собранием текстов». Один из аргументов заключается в том, что для изучения перевода требуется пособие с интерпретацией текста, «поэтому Перевод нового мира содержит привязки ко всем смыслам, имеющимся в вероучительной и нравоучительной литературе Свидетелей Иеговы».

Очевидно, что христианская составляющая веруочения Свидетелей Иеговы в экспертизе не была изучена, а если предоставить библейские рассказы или толкования Библии святыми отцами и другими богословами, то эксперты с удивлением обнаружили бы также «привязку» ко всем смыслам Библии у католиков, православных, протестантов.

Выводы экспертизы похожи на обвинительный приговор: «использованы манипулятивные приемы», «присутствует информация, связанная с посягательством на личность», дискриминация, обвинения других социальных групп и т.д. И самое важное обвинение: «присутствует обоснование мнения о противоположности и несовместимости интересов религиозной группы «Свидетели Иеговы» с интересами других религиозных групп».

Таким образом, в экспертизе делаются выводы, которых эксперты не доказали, и выводы, которых эксперты не могут делать. Только суд может решить посягают ли Свидетели на права граждан.

Поражает то, что эксперты выдают за «экстремизм» именно то, что является существом религиозной деятельности, основой жизни любой общины верующих, которые живут осознанием своей истины, принадлежащей только им. Верующие одной общины толкуют свою собственную истину и, на этом основании, священные тексты, и поэтому, естественно, «несовместимы с другими религиозными группами».

Большинство христиан в России пользуется Синодальным переводом Библии, но в правовом отношении непонятно, почему должны страдать другие переводы или в целом современные переводы Библии. Дело в том, что и православным, к примеру, могут не нравиться модернистские переводы Нового Завета, которые делают протестанты. Еще в связи с законом о неподсудности священных текстов у представителей РПЦ, буддизма и иудаизма возникали вопросы. Почему в законопроекте упомянут свод буддистских священных текстов Ганджур, но нет второй части свода с комментариями – Данджура? Почему не включен Талмуд в целом? Для православия было бы, естественно, составить список текстов Предания - Святых Отцов Церкви, чтобы прокуратура не рассматривала эти книги в качестве мишени. Беспокойство охватило не только «нетрадиционных» верующих.

В России, где религиозное чувство всегда было основой культуры и развития, религия стала чем-то подозрительным и неблагонадежным для власти. Ведь принадлежность к вере в каком-то смысле делает человека независимым – вера делает нас свободными.

Роман Лункин.

http://www.sclj.ru/

Ученые не захотели быть инструментом гонений на верующих

Ситуация вокруг использования религиоведческой экспертизы в качестве инструмента гонений в России стала критической. В 2009 году возмущение научного сообщества и тысяч верующих было вызвано назначением главой Экспертного совета при Минюсте РФ радикального сектоборца Александра Дворкина. Затем экспертиза стала все чаще использоваться для того, чтобы ликвидировать те или иные церкви движения, признать их экстремистскими, а верующих экстремистами. Появились и другие опасности – религиоведение стали заменять на кафедрах в вузах теологией, а сектоборцы объявили себя учеными-религиоведами. Оказалось, что проблема намного глубже разногласий между светскими исследователями и православными сектоборцами – проблема в сохранении многообразия религиозной жизни в России.








Как действовать в условиях хаоса и беспредела? Этим вопросом задавались участники всероссийского совещания «Проблемы религиоведческой экспертизы», организованном Центром религиоведческих исследований «Религиополис». Ведущими дискуссии были профессор Екатерина Элбакян, публицист Михаил Ситников, адвокат Инна Загребина. В обсуждениях приняли участие ученые со всей страны – от Владивостока до Петербурга, а также адвокаты Славянского правового центра – Анатолий Пчелинцев и Владимир Ряховский.

Ученые предложили целый ряд рекомендаций для разрешения ситуации.

Усилить религиоведческое сообщество, создав профессиональную организацию, возможно, с общественным лицензированием экспертов. Сообщество должно также оперативно реагировать на оскорбительные материалы в СМИ и давать оценку недобросовестным экспертизам. К таковым была отнесена и экспертиза Ларисы Астаховой из Казани – она признала Церковь Саентологии нерелигиозной организацией, как и просили правоохранительные органы и Минюст РФ. Было выражено сожаление, что после окончания научной карьеры Астахова выбрала сектоборчество.

Издать учебник или учебные пособия по религиоведческой экспертизе, где бы описывались и все методологические подходы, основные понятия и параметры экспертизы, законодательство в этой сфере. Социологи и религиоведы также подчеркнули важность работы по созданию региональных справочников по религиозным организациям, что помогает и общественности и чиновникам опираться на научный материал, в случае незаконных требований со стороны миссионерских отделов РПЦ ограничить деятельность тех или иных церквей.

В связи с экспертизой также остро встает вопрос личной ответственности ученого перед законом и перед религиозными общинами. Многие исследователи отмечали значение объективности, научной отстраненности от объекта исследования, что однако выглядело наивно на фоне ряда безобразных экспертиз. К примеру, главой Экспертного совета при Минюсте РФ является не религиовед, а специалист по уголовному праву – Т. Бурковская, которая, при этом, подписывает все экспертизы (несколько десятков по церквям и движениям Крыма, например). Библию издания Свидетелей Иеговы в Петербурге не признала Библией Н. Крюкова – математик по образованию. Эта же Крюкова признавала экстремистским фильм «Невинность мусульман» и футболку с надписью «Православие или смерть!».

В большинстве случаев, получается, что религиоведческая экспертиза используется крайне волюнтаристски из-за отсутствия четких правил. Но в религиоведении и не может быть таких жестких правил, как в лингвистике или в технической экспертизе. Значит ли, что нужно от нее вообще отказаться в рамках судебных процессов?

В том случае, если бы в России был бы заявительный порядок регистрации религиозных объединений, как во многих странах (приобретение налоговых льгот – отдельных вопрос), то стоило бы вообще ликвидировать религиоведческую экспертизу. Пока же участие исследователей в судебных процессах часто спасает церкви от ликвидации, а верующих от приговора. Таких примеров все меньше.

Ученых делают участниками неправомерной антиэкстремистской политики властей. Религиоведы профессионально заинтересованы в том, чтобы было скорректировано определение экстремизма и экстремистской деятельности в законе. Любое слово или оценка религиоведа могут стать основание для уголовного преследования. Как в случае со Свидетелями Иеговы, которых признали виновными за провозглашение истинности своей религии, что делают и РПЦ и мусульмане.

Вопрос с новыми религиозными движениями также стоит довольно остро – какое право имеет ученый говорить, что эта община нерелигиозная, если все ее члены считают себя верующими, молятся какому-то богу или пророку. Как противостоять тем политикам и сектоборцам, которые оценивают любую неправославную общину, как «коммерческий культ», зарабатывающий деньги. Это значит, что рано или поздно в России также задумаются, как и в странах ЕС о том, чтобы предоставлять статус религиозного объединения всем желающим (это не дело государства проверять искренность чувств верующих граждан). А если объединение желает получить освобождение от налогов, то тогда надо проводить экспертизу вероучения и наличия религиозной деятельности.

Несмотря на резкое противостояние сейчас, надо предвидеть будущее взаимодействие Церкви и науки, религиоведов и теологов.

Надо признать, что площадки для открытой дискуссии представителей науки и Церкви, есть, но только в Москве – это Общецерковная аспирантура РПЦ и Свято-Тихоновский православный университет. Основная же часть тех, то занимается религиозными движениями в православных епархиях или учебных заведениях, имеет ксенофобские настроения, прямо выступает против религиозной свободы и запрет даже тех церквей и групп, которые зарегистрированы в России (особенно, активен в этом отношении стал Миссионерский отдел РПЦ, тогда как именно миссией и проповедью этот отдел по существу не занимается). Религиоведы – люди разные, со своими недостатками, многие из которых также являются православными, но сейчас они стали препятствием для новой антирелигиозной кампании. Исследователи слишком хорошо видят, насколько близок лексикон сектоборцев и советского безбожника Емельяна Ярославского.

Роман Лункин

http://www.sclj.ru/

Почему государство борется с верующими признанными самим же государством, а не с бандитами убийцами и казнокрадами ?

Мнение религиоведа, доктора философских наук, профессора Академии труда и социальных отношений Екатерины Элбакян, проанализировавшей роль религиоведческой экспертизы в резонансных судебных процессах, касающихся религиозных организаций, а также принципы, на которых должна основываться такая экспертиза.

«Дело 16-ти» одно из нашумевших судебных дел последних лет. Речь идет об осуждении 16 Свидетелей Иеговы за экстремистскую деятельность в соответствии со ст. 282 УК РФ (возбуждение ненависти либо вражды, а также унижение человеческого достоинства).







Требуя максимального срока наказания, в соответствии с ч. 1 ст. 282 УК РФ, прокуроры обвиняли верующих в создании преступной группы, вовлечении в нее несовершеннолетних, унижении других религий (!) и т.п. При этом четыре старейшины собрания (общины) Свидетелей Иеговы выступали, с точки зрения прокуроров, организаторами преступной группы, а остальные верующие – ее членами.

Итогом, несмотря на то, что все аргументы прокуратуры, были разбиты и адвокатами и приглашенным специалистом-религиведом, стал приговор семерым обвиняемым, четверо из которых получили условные сроки от 5 до 5,5 лет, остальных обязали выплатить штрафы. Девять обвиняемых были оправданы.

Непропорциональная мера наказания, вынесенная людям, не совершившим правонарушения.

В августе 2014 года приговор был обжалован одновременно и адвокатами Свидетелей Иеговы, и прокуратурой в Ростовском областном суде. 12 декабря 2014 года приговор был полностью отменен как в обвинительной части, так и в оправдательной части и 26 декабря 2014 года дело было снова направлено на повторное рассмотрение в Таганрогский городской суд. Начался новый виток мучений верующих, которые вместо того, чтобы ходить на работу, заниматься семейными делами, куда-то отъезжать - к родственникам или в командировку, дни, недели, месяцы вынуждены были проводить в душном зале судебных заседаний. И вот 30 ноября 2015 года вынесен новый приговор - троих организаторов приговорили к 5 годам и 6 месяцам условно, еще одного - к 5 годам и 3 месяцам тоже условного срока, 12 человек приговорены к штрафам, но освобождены от их выплаты из-за истечения сроков давности дела. Обоснование такому решению дала представитель прокуратуры Оксана Сухарева: «Судом установлено, что четверо организаторов экстремистской преступной группы, зная о том, что Ростовский областной суд признал религиозную организацию «Свидетели Иеговы» экстремистской и запретил ее деятельность в Таганроге, Неклиновском и Матвеево-Курганском районах Ростовской области, продолжали развивать ее деятельность. Кроме того, они вовлекли в запрещенную организацию несовершеннолетних».

Честно говоря, помимо множества вопросов, вызванных этим процессом, возникает один (самый простой) - куда уходят деньги налогоплатильщиков? На борьбу с верующими, принадлежащими к признанной государством религиозной организации? А почему – не с бандитами, убийцами, казнокрадами?

Поскольку автор этих строк участвовала в качестве специалиста в данном и некоторых других аналогичных судебных процессах, в подготовке судебных и внесудебных экспертных заключений, наблюдая за всем происходящих как со стороны, в качестве эксперта-религиоведа, хотела бы поделиться некоторыми соображениями. В частности, относительно того, кто может выступать в качестве автора экспертного заключения и какими принципами и методическими процедурами подобное заключение должно регламентироваться (имея в виду исключительно сферу компетенции религиоведа).

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ

Эксперты выступают против запрета в России сайта



21 июля 2015 года в Российской Федерации был запрещен официальный сайт Свидетелей Иеговы, jw.org, и поощрение использовать его на территории страны стало считаться уголовным преступлением. Россия — единственная страна в мире, где сайт jw.org запрещен.







Вот что говорит об этом сайте Екатерина Элбакян, религиовед и профессор московской Академии труда и социальных отношений: «Необходимость сайта я вижу в том, что он несет в себе объективную информацию о Свидетелях Иеговы, не чей-то сторонний пересказ того, что происходит у Свидетелей Иеговы... а отражает точку зрения самих Свидетелей. [...] И он интересен не только для самих членов этой организации, но и для лиц, просто интересующихся различными религиями, я уже не говорю о профессионалах-религиоведах (к коим отношу и себя), а также о журналистах и публицистах, пишущих на религиозные темы».

«Необходимость сайта я вижу в том, что он несет в себе объективную информацию о Свидетелях Иеговы» (Екатерина Элбакян, профессор московской Академии труда и социальных отношений)
Эксперт московского Института прав человека Лев Левинсон рассматривает действия властей в историческом контексте: «В начале XXI века в России есть конституция, гарантирующая свободу вероисповедания и равенство религиозных объединений перед законом. Но опять, как в позапрошлом веке, запрещается свободная проповедь вероучения: конфискуется литература, перекрываются сетевые ресурсы. И это происходит по неправовым законам, под вывеской борьбы с экстремизмом».

Этот запрет — последнее из событий юридического противостояния, начавшегося еще в 2013 году. 7 августа того года Центральный районный суд города Твери тайно провел слушание, в результате которого сайт jw.org был объявлен «экстремистским». 22 января 2014 года Тверской областной суд отменил это решение. Однако заместитель Генерального прокурора подал кассационную жалобу в Верховный суд Российской Федерации с требованием оставить в силе решение суда первой инстанции. Поскольку Свидетели Иеговы не были должным образом извещены о предстоящем слушании, 2 декабря 2014 года Верховный суд рассмотрел кассационную жалобу прокурора в отсутствие стороны защиты. Хотя Верховный суд признал, что на сайте больше нет религиозных материалов, запрещенных российскими властями, он оставил в силе решение суда первой инстанции. Свидетели Иеговы подали Председателю Верховного суда обращение о пересмотре судебного решения, но безуспешно. В результате 21 июля 2015 года Министерство юстиции Российской Федерации внесло сайт jw.org в Федеральный список экстремистских материалов, тем самым запретив его на всей территории страны.

Представитель Свидетелей Иеговы в России Ярослав Сивульский так высказался о последствиях запрета сайта: «Мы разочарованы такими необоснованными действиями российских властей. Из-за этого запрета более 170 000 Свидетелей Иеговы в нашей стране не могут в полной мере пользоваться свободой вероисповедания. Ежедневно в России на этот сайт заходило около 285 000 человек; это свидетельствует о том, что не только представители нашей религии лишились такого прекрасного ресурса для изучения Библии».

Джеймс Браун, представитель информационной службы всемирного главного управления Свидетелей Иеговы в Бруклине (Нью-Йорк), отмечает: «На нашем официальном сайте, jw.org, размещены отмеченные наградами видео, публикации для изучения Библии, переведенные на сотни языков, а также два самых распространенных в мире журнала „Сторожевая башня“ и „Пробудитесь!“. Этот сайт был представлен на нескольких крупнейших международных книжных ярмарках, и им широко пользуются в школах. Он приносит пользу многим людям по всему миру, и его часто посещали жители России. Об этом сайте должны знать все».

В Госдуму на рассмотрение внесен законопроект о запрете проверять на экстремизм священные тексты

Президентский законопроект о запрете проверять на экстремизм священные тексты был внесен в Госдуму накануне. Он может быть принят депутатами в самое ближайшее время. "Такие законопроекты относятся к категории внеочередного рассмотрения", — уже пообещал скорейшее прохождение в парламенте этого документа спикер Госдумы Сергей Нарышкин.
Президентским законопроектом исключается сама возможность признания экстремистскими материалами четырех главных священных писаний (по числу признанных в России основными религиозных конфессий). Это Библия (христианство), Коран (ислам), Танах (иудаизм) и Ганджур (буддизм). Как отмечается в пояснительной записке к законопроекту, перед внесением в Думу документ был согласован с представителями религиозных организаций.






Ранее в поддержку принятия этого закона  высказались представители всех так называемых основных религиозных конфессий. В Госдуме считают, что новый закон станет "защитой от дурака". "Тексты священных писаний занимают центральное место в религиозной жизни верующих, поэтому любые попытки их спряжения с экстремизмом недопустимы. Право встанет на сторону здравого смысла и многовековой мудрости народов", поскольку речь идет, в том числе и об уважении религиозных предпочтений граждан.

Особых нареканий не вызвал будущий закон и у правозащитников. "Утверждения о превосходстве одной религии над другой являются неотъемлемой частью всякого религиозного учения, поэтому признание текстов экстремистскими на этом основании неразумно", — заявили  в информационно-аналитическом центре "Сова", который занимается мониторингом случаев проявления национализма и ксенофобии. Эксперты центра говорят, что рассматривать древние тексты (не только священные), вообще "бессмысленно и абсурдно с точки зрения современного законодательства". В то же время они замечают, что в действительности невозможно определить, какие именно тексты являются священными. "Не существует списка "мировых религий" и их "священных книг", и решение вопроса о принадлежности того или иного текста к "священным" не должно быть отдано государству", — заявили в "Сове".

Другое дело, что новый закон рискует еще больше усугубить проблему, так как представители официально признанных конфессий оказываются в привилегированном положении по сравнению с другими религиозными организациями, как бы к ним ни относиться. "Священные книги протестантских конфессий пока, кажется, не рассматриваются, равно как и индуистские, и другие книги. Таким образом, проблема остается, поскольку представители разных религий оказываются в неравном положении", — заметил правозащитник Александр Брод.

Так, в сентябре в Кургане запретили две брошюры религиозной организации Свидетели Иеговы. Суд согласился с доводами прокуратуры, которая указала, что издания носят экстремистский характер, так как якобы "направлены на возбуждение религиозной ненависти и вражды по отношению к людям, не входящим в эту религиозную организацию".

Есть вопрос также переводов текстов священных книг. Ясно, что все тексты написаны не на современных языках. Поэтому, есть несколько вариантов переводов. Как мы помним, Бхагавад-гита была запрещена именно в определенном переводе. Возьмем тех же Свидетелей Иеговы, они используют не синодальный перевод. То есть, вопрос, что с этими текстами делать? Будут ли они попадать под защиту нового закона?

http://www.rosbalt.ru

Федеральный список экстремистских материалов дорос до п. 2827

Решением Матвеево-Курганского районного суда Ростовской области ниже перечисленные брошюры Свидетелей Иеговы пополнили список экстремистских материалов:









«Что нужно детям знать о Боге?», изд. 2011. 

«Музыка Как она влияет на вас?», изд. 2011. 

«Терроризм В чем его причина? Когда с ним будет покончено?», изд. 2011. 

«Иисус Откуда он пришел? Как он жил? Почему он умер?», изд. 2011. 

«Как сохранить счастье в браке?» изд. 2011. 

«Духовный мир Кто в нем обитает», изд. 2011. 

«Человек чудо творения», изд. 2011. 

«Как справиться с потерей близкого человека», изд. 2011. 

http://www.sova-center.ru/

Послужат ли перемены в экспертном совете к лучшему

В связи с тем, что в адрес экспертного совета при министерстве Юстиции РФ неоднократно поступали разного рода критические замечания, одно из интернет изданий сообщает следующее:

"Прежний состав экспертного совета распущен ввиду скандалов в прессе. Его называли проправославным и даже обвиняли некоторых его членов в психическом нездоровьи".

Приказом Министерства юстиции Российской Федерации утвержден новый состав экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве.
Состав cовета значительно изменен. Председателем cовета избрана профессор МГИМО, доктор юридических наук Бурковская Виктория Алексеевна.

Предыдущий состав совета был сформирован в 2009 году, председателем совета был избран Дворкин А.Л., что вызвало волну критики со стороны отдельных учёных и общественных деятелей, некоторых религиозных деятелей православного и неправославного вероисповедания, а также со стороны Уполномоченного по правам человека в России В. П. Лукина.

Из состава были исключены 7 человек, наиболее одиозные фигуры: А. В. Кузьмин, А. В. Васильченко, Е. О. Мухтаров, Л. Е. Семёнов, настроенных против «сект». Однако  Дворкин А.Л. по-прежнему входит в состав совета. Председателем стала Виктория Бурковская. Важно отметить, что состав совета был значительно сокращён: вместо 24 человек теперь в него входят 11 человек. Всего было исключено 17 человек. Сохранили свою позицию 7 человек, и 4 новых члена. Из 17-ти исключённых семеро были настроены про-сектоведчески. В новом составе совета 4 человека сочувствуют идеям Дворкина, а 7 человек можно назвать нейтральными. В процентном соотношении: процент сектоведческих настроений в старом совете — 61%. В новом — 39%.

http://www.sclj.ru/

После двухлетнего успешного распространения, брошюры внесли в список минюста.

Прокуратура г. Барнаула Алтайского края по информации УФСБ решила провести проверку нескольких публикаций Свидетелей Иеговы. В результате проверки было установлено, что с 2013 года на территории г. Барнаула Свидетели Иеговы успешно раздавали среди населения брошюры четырех видов. Это привлекло их внимание и при проведении так называемого  лингвистического исследования было выявлено совпадение информации брошюр с книгой «Чему на самом деле учит Библия?».  Так как эта книга была  признана  решением Ростовского областного суда в 2009 году "экстремистским материалом" прокурор г. Барнаула обратился в Центральный районный суд г. Барнаула о признании брошюр тоже экстремистскими материалами. Суд удовлетворил требования прокурора в полном объеме.

В Белгороде две брошюры Свидетелей Иеговы признали "экстремистскими"

4 марта Октябрьский районный суд Белгорода вынес решение по делу о признании изданий религиозной организации «Свидетели Иеговы» экстремистскими.

Речь шла о трёх брошюрах: «Была ли жизнь создана?», «Безопасна ли ваша пища?» и «Сын «хочет открыть» отца». Напомним, что суд начал рассмотрение иска городского прокурора 29 января. Судья Виктория Ямпольская назначила комплексную лингвистически-религиоведческую экспертизу брошюр, заинтересовавших прокуратуру.






По заключению экспертов, в брошюре «Сын «хочет открыть» отца» содержатся пропаганда исключительности и призывы к возбуждению религиозной розни. А в брошюре «Была ли жизнь создана?» выявлены признаки экстремизма – в ней есть отсылки к «Книге для всех», ранее уже признанной экстремистской литературой.

Представитель Управленческого центра религиозной организации свидетелей Иеговы в России Александр Филин объяснил: «Все статьи в брошюрах направлены на побуждение читателей к размышлению над их образом жизни. Они предоставляют человеку право решить самому, праведный ли он либо грешник. И исходя из этого самому выбрать свой путь» 

Старший помощник прокурора Белгорода Анна Черникова не согласилась с его доводами.

«Есть заключение экспертизы, – подчеркнула Черникова. – В нём указано, что в двух брошюрах содержатся экстремистские высказывания. Поэтому прошу суд удовлетворить наш иск».

Александр Филин в свою очередь заявил ряд ходатайств. В частности, о назначении дополнительной и повторной экспертизы, о вызове в суд и допросе экспертов, которые дали заключение, а также допросе свидетеля, который уже на протяжении многих лет является членом организации «Свидетели Иеговы».

«Я считаю, что допрос этого человека поможет суду правильно понять весь смысл нашего учения, который направлен на служение Иегове и достижение благоденствия», – заявил суду Филин. Однако судья отклонила ходатайства .

Решением Октябрьского районного суда брошюры «Была ли жизнь создана?» и «Сын «хочет открыть» отца» признаны экстремистской литературой. По третьему изданию – «Безопасна ли ваша пища?» – суд прокуратуре отказал, и она не пополнила перечень запрещённой литературы.

Кроме того, суд взыскал с религиозной организации 15 тыс. рублей за проведение комплексной экспертизы в пользу НИУ «БелГУ» – именно специалисты вуза выполнили экспертизу брошюр, представленную в суде.

Решение не вступило в законную силу. Александр Филин заявил, что оно будет обжаловано в Белгородском областном суде.

http://www.belpressa.ru/

Борьба с инакомыслием

Как работает система цензуры, какую роль в ней играет Роскомнадзор и кто они — невидимые цензоры российского интернета ?







Вот уже два года в России работает «Единый реестр запрещенной информации». Ежедневно в него попадают десятки, а иногда и сотни сайтов, содержимое которых признано «опасным». Решения суда не требуется: владелец ресурса обязан удалить спорный контент по первому требованию ответственного чиновника. Издание «Профиль» провело исследование этого вопроса , как работает возрожденный аппарат государственной цензуры, и выяснило, что борцы с инакомыслием сидят не в Роскомнадзоре, а в ФСБ.

Единый реестр запрещенных сайтов по закону находится в ведении Роскомнадзора. Мы предположили, что новый «главлит», если он есть, обязательно имеет отношение к этому ведомству. На просьбу предоставить для беседы эксперта — борца с вредной информацией в Роскомнадзоре ответили, что таких экспертов много и сидят они в разных учреждениях.

— Какой именно тип информации вас интересует? — спросили в пресс-службе.

— Например, экстремистской направленности.

— Это в Генпрокуратуру.

В неофициальном комментарии сотрудница ведомства пояснила «Профилю», что им неизвестно, на каком основании Генпрокуратура принимает решение, но проверять, не ошиблись ли прокуроры, Роскомнадзор не уполномочен: пришел запрос — выполняют. Следовательно, если эксперты и участвуют в этом процессе, то искать их нужно в Генпрокуратуре.

Гипотеза о едином цензурном комитете не оправдалась. Мы имеем дело с сетью филиалов, работу которых координирует Роскомнадзор. У каждого филиала своя тематика и свои профильные эксперты-цензоры. Мы обратились с запросом в Генпрокуратуру и попросили предоставить для интервью одного из таких экспертов.

Запросом «Профиля» в пресс-службе ведомства занимался Александр Николаевич Васильев, с ним мы общались по телефону. Васильев сразу сообщил, что в самой Генпрокуратуре экспертизой не занимаются, поэтому наш запрос перенаправили в организацию, услугами которой они пользуются в таких случаях. Сообщить название организации Васильев наотрез отказался. Ответа мы ждали около двух недель. Наконец в пресс-службе Генпрокуратуры нам пообещали поторопить неизвестную организацию и еще раз попросили перезвонить «завтра». После этого «завтра» Васильев перестал брать трубку, а на факс редакции спустя несколько дней пришел ответ. Его содержание сводилось к следующему: вы обратились не по адресу, экспертов у нас нет; принимая решение об ограничении доступа к сайтам, Генпрокуратура пользуется услугами психологов и лингвистов из «специализированных учреждений, в том числе МВД России, Минюста России, а также научно-исследовательских и образовательных организаций». Знакомить с цензорами нас явно не желали.

Неуловимый экстремизм

Тогда мы решили найти их самостоятельно. Для этого корреспондент «Профиля» побеседовала со специалистами, к услугам которых правоохранители потенциально могли прибегать, вынося решение о блокировке экстремистских материалов. Промониторив тему психолого-лингвистической экспертизы в интернете, мы нашли сразу несколько судебных дел, экспертизу по которым проводила «Лаборатория прикладной лингвистики», и решили начать с нее.

Главный эксперт лаборатории, лингвист Андрей Смирнов, работает в этой сфере около 30 лет и до открытия собственной лаборатории был ведомственным экспертом Минюста. Рынок прикладной лингвистики вообще довольно узок: все авторитетные эксперты здесь коллеги или бывшие коллеги, они регулярно встречаются на всероссийских конференциях и знают все о профессиональных успехах или провалах друг друга.

На вопрос о том, участвует ли он или его коллеги в отсеве «опасной» информации, в частности экстремистских материалов, Смирнов ответил, что мы неправильно себе представляем, как устроена система борьбы с инакомыслием. По его словам, главный по инакомыслию у нас в стране не Роскомнадзор, а ФСБ. В этом смысле мало что изменилось с советских времен.

«В советское время борьбой с инакомыслием занималось «5-е управление» КГБ, сейчас оно называется «управлением по борьбе с экстремизмом», — говорит Смирнов. — Это примерно то же самое, поскольку экстремизм — это в том числе некоторое инакомыслие». Поиск экстремистов и экстремистских материалов ведут правоохранители, а исследованием, если оно нужно, занимаются свои же ведомственные эксперты.

Свои экспертные подразделения есть не только в ФСБ, но во всех правоохранительных органах без исключения. Есть свой научно-исследовательский институт и в Генпрокуратуре — НИИ Генпрокуратуры. Специалисты там, по словам Смирнова, довольно квалифицированные. «Еще в советские годы они разработали очень хорошую методику для анализа антисемитских текстов», — рассказал эксперт. Эта методика используется и сегодня для выявления в текстах ксенофобии.

Из слов Смирнова следовало, что «мозговой центр» распределенного по стране цензурного ведомства был и остается в правоохранительных органах. Именно оттуда исходит заказ на соответствующие законы и психолого-лингвистическое обоснование тех «мыслепреступлений», которые не дают покоя ФСБ.

Но природа этих преступлений, интуитивно понятная следователю, для лингвистов остается пока terra incognita. «Сами эксперты хорошо знают свою область, но не очень понимают, чего от них хотят законодатели, — говорит Смирнов. — Был комичный случай, когда эксперты признали экстремистской  листовку «Долой самодержавие!» Все долго смеялись, потому что, признав ее экстремистской, эксперты сами утверждали, что у нас самодержавие».

По этой причине серьезные специалисты в сфере лингвистики не любят тему экстремизма и предпочитают держаться от нее подальше. «Никто не хочет вляпываться», — отмечает Смирнов.

Последние полгода специалисты, которых угораздило-таки «вляпаться», пребывают в глубоком творческом кризисе. «После введения санкций эксперты пришли в полное недоумение: у нас на государственном телевидении пошла такая пропаганда, которая по всем методикам подпадает под экстремизм», — отмечает Смирнов.

Однако пока эксперты ломают голову над созданием той самой методики, на практике различные методики с большим или меньшим успехом используются уже давно. Кроме уже упомянутой методики НИИ Генпрокуратуры, которая применима лишь к небольшой части экстремистских текстов, есть более сложная методика Минюста, выпущенная в 2011 году и дополненная в 2013-м. Ее авторы попытались охватить все значения слова «экстремизм», изложенные в законе. «Экстремистское» значение каждого из выделенных семи типов (призыв, пропаганда, оправдание, обвинение, угроза, унижение, возбуждение) имеет свои специальные признаки (диагностический комплекс признаков), установление которых и составляет конкретную экспертную задачу», — говорится в методике.

Например, чтобы установить «специальные признаки» пропаганды экстремизма, лингвист и психолог должны ответить на два непростых вопроса: 1) стремится ли автор сделать адресата своим единомышленником? 2) выражена ли в тексте цель «убеждение», то есть «побуждение к изменению мнения»?

На более чем 300 страницах текста эксперты кропотливо разбирают, в каком случае слова побуждают к действиям, а в каком — к чувствам и мыслям. По тексту методики видно, что ее написание непросто далось авторам. Там считываются все вопросы, которыми, очевидно, их мучили критики и скептики. Методика предостерегает эксперта от использования слова «экстремизм»: правовую квалификацию дает юрист, а лингвист только выносит заключение, есть ли в тексте «высказывания, которые оправдывают следующие действия». А действия перечислены в законе: насильственное изменение основ конституционного строя, нарушение целостности РФ, подрыв безопасности РФ, захват или присвоение власти, терроризм, воспрепятствование законной деятельности органов власти, публичная клевета на представителей власти, изготовление экстремистских материалов. Со всеми этими «предметами речи» обращаться нужно крайне осторожно.

Комментируя закон об экстремизме, авторы методики разъясняют, что он не запрещает мыслей до тех пор, пока они не превратятся в слова. «Закон запрещает публичное изложение определенных мыслей, т.е. их вербализацию, а не сами мысли, — говорится в методике. — При этом для одних «мыслей» запрещается вербализация четвертой, побудительной стадии, для других запрещена уже вторая, оценочная».

В методике предусмотрены и сложные случаи, когда «побуждения к действию» в тексте нет, но найти его все равно можно. Здесь экспертам рекомендуют руководствоваться особой инструкцией. Согласно ей, высказывание можно отнести к побуждающим, если:

1) негативные действия, описанные в законодательстве, упоминаются в явном виде; они имеют отношение к актуальной ситуации и обсуждаемой проблеме;

2) автор явно выражает к ним позитивное отношение;

3) аудитория (ее отдельные представители) способна выполнить эти действия;

4) о том, что эти действия не должны выполняться аудиторией, ничего не сказано.

Это, конечно, не методика с большой буквы, но во всяком случае эксперты называют ее «пристойной» по сравнению с другими методиками и их авторами, которых мы еще коснемся. «Там неплохая лингвистика, но есть преблемы с вычленением объекта: что именно считать нехорошим?» — говорит Смирнов. У него и его коллег вызывает сомнения психологическая сторона методики: ущерб от словесного преступления измерить очень трудно, и методика этого не предусматривает. Получается «преступление без жертвы». Авторы исследования — бывшие коллеги Смирнова по Минюсту. Одна из них, Юлия Сафонова, сейчас возглавляет экспертный центр — тоже по теме экстремизма — при правительстве Москвы.

Сама Сафонова по телефону отказалась обсуждать достоинства и недостатки своей методики, а при личной встрече заявила, что у корреспондента «Профиля» не хватает квалификации, чтобы правильно задавать вопросы о «предмете речи». Произносить слово «экстремизм» в беседе с ней считалось признаком непрофессионализма или бестактности, между тем закон об экстремизме, насколько можно было понять из ее слов, Сафонова считает четким и понятным.

— Она другого не может сказать, ведь она сотрудник государственного ведомства, — вступился за Сафонову председатель правления Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам Михаил Горбаневский. Сам он, как и Смирнов, не связан с госструктурами и ругать «экстремистский» закон не боится. «Определения видов экстремистской деятельности настолько резиновые, что под нее можно подогнать любую критическую публикацию», — уверен Горбаневский.

Надо отдать должное Сафоновой, именно она посоветовала корреспонденту «Профиля» обратиться к Горбаневскому и даже дала его телефон: он, мол, будет более разговорчив.

Минюст также отказал «Профилю» в беседе по выпущенной им методике. Из официального ответа ведомства следует, что министерство считает «нецелесообразным» посвящать широкую публику в детали методики, предназначенной для «государственных судебных экспертов».

Несмотря на то что Сафонова — одна из тех, кто, по выражению Смирнова, «вляпался» в неблагодарную тему, коллеги отзываются о ней с уважением, пониманием и почти с нежностью, отмечая, что сама она «непристойных» экспертиз по своей методике не делала и в резонансных делах не запачкалась.

Смирнов рассказывает, что именно ее центр делал первую экспертизу по делу Pussy Riot. «Ее девочки написали вполне пристойную экспертизу, объяснив, что никакого экстремизма там нет и близко, — говорит он. — Но суд эту экспертизу не принял». По мнению Смирнова, основанием для этого послужил тот факт, что на выходе экспертиза оказалась неполной. «Руководство центра, вероятно, выше Сафоновой, удалило из этого текста значимую часть, а именно «что в тексте есть». Осталось «чего там нет», а нет там экстремизма», — говорит он.

Горбаневский приводит другой пример, когда Сафонова со своей методикой не пошла на поводу у правоохранителей. «Однажды от них потребовали исследовать на предмет экстремизма книгу политолога Андрея Пионтковского. Исследовали долго, три месяца, но не нашли там того, что хотела видеть Генпрокуратура», — говорит эксперт. Впрочем, методика Минюста, хотя и является наиболее авторитетной на сегодня, не служит обязательным стандартом для всех экспертов, которые исследуют экстремистскую тематику. Нет системы, которая позволила бы обязать экспертов-лингвистов использовать единую методику. Это, в частности, позволяет судьям прибегать к помощи тех экспертов, чья методика им больше нравится. Когда суд по делу Pussy Riot не принял «оправдательную» экспертизу от центра Сафоновой, за дело взялся некий эксперт-самоучка Виталий Батов и написал «обвинительную» экспертизу, которую приняли. Опрошенные «Профилем» эксперты сомневаются в профессиональных качествах Батова и избегают называть его коллегой. После дела Pussy Riot он еще не раз выступал автором скандальных лингвистических экспертиз, которые тем не менее принимались судом.

Свои «Батовы» бывали в жизни каждого профессионального лингвиста, когда суд не принимал их «оправдательную» экспертизу по методике и обращался к какому-нибудь «молодому доценту» из местного университета или условному «Пете» из местного отделения Роскомнадзора. Массу подобных историй рассказал «Профилю» Горбаневский. Так, например, случай с закрытием газеты «Якутск вечерний» дошел до суда. Тогда-то и выяснилось, что никакого исследования материалов газеты не проводилось: заключение с опорой на мнимую экспертизу написал некий сотрудник Петя, ответственный в якутском Роскомнадзоре за газеты.

Таким образом, прокуроры и суды действительно иногда обращаются к внешним экспертам — авторитетным и не очень, — но не в тех случаях, когда нужно оперативно решить, блокировать сайт или нет, а в рамках конкретных уголовных дел. В Минюсте нам заявили, что не знают, как работает система поиска и выявления запрещенной информации в интернете, поскольку в этой деятельности не участвуют. Опрошенные нами независимые и государственные эксперты стояли у истоков дискуссии об «экстремизме» в своем профессиональном сообществе, но ни их, ни других их авторитетных коллег Генпрокуратура ни разу не привлекала к анализу «опасного» контента в случаях, когда сайт требовалось заблокировать до суда. Все указывало на то, что сфера поиска, оценки и запрета экстремистских материалов в интернете целиком отдана на откуп правоохранителям.

«Министерство» по сбору кляуз

Убедившись в том, что Генпрокуратура не предоставила нам всю информацию по интересующему нас вопросу, мы отправили в ведомство повторный запрос. В ожидании ответа «Профиль» разбирался, кто занимается поиском и отсевом других видов «запрещенной» информации в интернете.

Итак, если говорить о профессиональном сообществе лингвистов, тех, кто регулярно видятся на общероссийских конференциях, вырабатывают общие подходы в решении спорных вопросов и дорожат своей репутацией, — то их менее 200 по всей стране. Производительность любого экспертного центра или подразделения средней величины невелика. По данным Смирнова, это 300–400 исследований в год. Ясно, что силами экспертов такого уровня очищать интернет слишком дорого, да и невозможно: у них другой работы хватает.

Мы вновь обратились в Роскомнадзор и узнали: обязанности по поиску, анализу и запрету других видов «опасной» информации распределены между тремя ведомствами. Так, поиском, анализом и запретом информации о наркотиках занимается Госнаркоконтроль. Ответственным за самоубийства назначен почему-то Роспотребнадзор, а специалистов по детской порнографии нашли в самом Роскомнадзоре.

Дополнительного финансирования и открытия специальных ставок для штатных цензоров закон о едином реестре запрещенной информации не предусматривает. Очистка интернета ложится на чиновников как дополнительная нагрузка. Мониторингом интернета и оценкой вредной информации занимаются в лучшем случае ведомственные эксперты. Пресс-секретарь Роскомнадзора Вадим Ампелонский подтвердил, что такие эксперты в ответственных ведомствах действительно есть. «Все они в обязательном порядке сертифицируются государством и проходят специальное обучение», — заявил он.

Судя по всему, это обучение и сертификация — глубоко внутриведомственное дело. Ни Смирнов, ни Сафонова, ни Горбаневский никогда в таких сертификациях не участвовали.

«Я бываю на разных экспертных тусовках, но никогда не встречала экспертов, которые этим (досудебным исследованием спорного контента. — «Профиль») занимаются. Я сама хотела бы знать, кто эти люди, и на основании чего они принимают решения», — сказала Сафонова.

«Система очень размытая: в разных местах этим занимается много людей, — говорит Смирнов, — такие подразделения есть и в Генпрокуратуре, и в Следственном комитете. Я это знаю, потому что одна моя знакомая им преподает. В основном это молодые люди. По крайней мере те дети из Роскомнадзора, которые ко мне учиться приходили, — все они недавно закончили учебу».

Смирнов полагает, что обязанность исследовать «вредную» информацию легла именно на них. Он рассказывает, что обзавестись собственными экспертами ведомствам пришлось после того, как дела о запретах стали доходить до суда, где выяснялось, что экспертизы не было. «Теперь они хотя бы пишут в таких случаях короткую справку с обоснованием, но это несерьезное дело», — отмечает он.

«У нас не было возможности увеличивать штат, поэтому специальный департамент был создан в подведомственном Роскомнадзору предприятии — Главном радиочастотном центре, — рассказывает Ампелонский. — С детской порнографией у нас работают прежде всего психологи (мы сотрудничаем с психологическим факультетом МГУ), а также культурологи, педагоги, социологи, лингвисты». Департамент, по его словам, насчитывает несколько десятков сотрудников. Из них 20–25 человек непосредственно занимаются ведением реестров, то есть обрабатывают поступающие обращения, вносят в реестры нарушителей, отправляют им уведомления и отслеживают, удалена ли противоправная информация. Еще столько же или чуть меньше сотрудников занимается мониторингом и экспертизой.

Поиск ведется вручную: специальной программы еще нет, ее пробную версию планируют запустить до конца года. Это будет автоматизированный мониторинг сети по ключевым словам — пока только по теме детской порнографии.

Смирнов отмечает, что к автоматизации процесса Роскомнадзор не особенно стремится. Несколько лет назад ведомство размещало заказ на разработку сложной системы мониторинга интернета. «Разработка этой системы, если следовать техническому заданию, стоила гораздо дороже 16 млн рублей — максимальной цены заказа», — говорит он. Фирма, которая выиграла конкурс, понизив стоимость заказа вчетверо, выполнила лишь часть задания, и Роскомнадзор работу не принял. Смирнов считает, что ручного поиска ведомству пока хватает. «Они и так находят больше, чем могут съесть», — заключает он. Есть все основания полагать, что мониторить сеть самостоятельно у них просто нет времени: заявления о нарушениях валом идут от добровольцев.

Действительно, существующая сегодня национальная система цензуры больше напоминает централизованную систему сбора кляуз. «В массовом порядке, насколько я понимаю, этим (написанием жалоб. — «Профиль») занимаются некоторые молодежные организации вроде «нашистов» и «Молодой гвардии» или какие-нибудь «родительские комитеты» в регионах, среди них много озабоченных проблемами нравственности», — говорит Смирнов.

На сайте Роскомнадзора есть специальная форма, через которую любой желающий может сообщить о нарушении. По закону Роскомнадзор должен сортировать эти заявления по темам и направлять в соответствующие ведомства: Госнаркоконтроль, Роспотребнадзор, Генпрокуратуру, — или оставлять у себя, если это жалоба на детскую порнографию.

Волонтеры очистки

Активным поиском нарушений занимается Лига безопасного интернета. Как пояснили «Профилю» в пресс-службе лиги, они ищут не только детскую порнографию, но и пронографию вообще, а также все, что касается пропаганды наркотиков и алкоголя, призывов к самоубийству. Все это они сначала сами анализируют, а потом направляют в ответственные ведомства: Роскомнадзор, Роспотребнадзор и Госнаркоконтроль. По закону блокировке подлежит только детская порнография. Что они делают со взрослой порнографией, в лиге не уточнили.

Основной трудовой ресурс лиги — это добровольцы, «озабоченные безопасностью интернета», пояснили нам в организации. Озабоченных, по данным пресс-службы, 20 тысяч человек по всей стране. Они называются кибердружинниками. Дружинником может стать любой желающий, зарегистрировавшись на сайте. Специального образования или профессиональных навыков не требуется. Для дружинников разработана особая система поощрения: наиболее активным из них присваиваются почетные звания. Сообщил о десяти «опасных» сайтах — становишься «десятником», заложил сотню нарушителей — «сотником», тысячу — «тысячником». Самых активных приглашают на «слеты» в Москву.

Сами кибердружинники называют себя в первую очередь помощниками полиции. Например, организация сообщает, что за первое полугодие 2014 года правоохранители возбудили 540 уголовных дел в связи с распространением детской порнографии. Из них 190 преступлений выявили с помощью кибердружинников.

Об усердии кибердружины можно судить и по другим данным. За два года в Роскомнадзор поступило около 140 тысяч жалоб в связи с обнаружением «опасной» информации. Но лишь в 14% случаев информация была признана действительно вредоносной, и ресурсы внесены в реестр. И только 4,5–5% ресурсов были заблокированы, остальные успели удалить спорный контент в установленный срок.

Кстати, постановление правительства о Едином реестре позволяет понять, сколько времени в среднем отводится профильным ведомствам на экспертизу потенциально опасного контента: нисколько. Ответ должен поступить в течение суток с момента пересылки Роскомнадзором жалобы. Этого времени едва хватит для выполнения всех необходимых бюрократических процедур. А заявлений в день с учетом усердия кибердружины может поступить и 50, и больше. Возможно, этим объясняются некоторые абсурдные случаи блокировки. 

Прокуроры без границ

С тремя видами опасной информации ситуация более-менее прояснилась. Детскую порнографию, пропаганду самоубийств и наркотиков ищут в основном силами добровольцев, «анализируют» в течение одного рабочего дня и после этого вносят в реестр. Критерии вредоносности утверждены ведомствами и находятся в открытом доступе. Три ответственных ведомства — Роскомнадзор, Роспотребнадзор и Госнаркоконтроль — работают в связке, старшим в этой тройке выступает Роскомнадзор: он может указать двум другим ведомствам на нарушение инструкции, если те затянут с исследованием «опасной» информации и не пришлют ответ в течение суток. Со снятием блокировки здесь тоже все довольно ясно: по закону владелец ресурса вправе требовать возобновления доступа к заблокированной странице, как только спорный контент удален.

Сложнее обстоит дело с экстремистским контентом, отсевом которого занимается Генпрокуратура. Этот вид запрещенной информации был утвержден последним в феврале 2014 года. Поиск, анализ и блокировка «экстремистских» материалов в сети происходит иначе, чем в случае с другими видами запрещенной информации. Этот процесс регулируется отдельным законом (имени Лугового–Яровой), и старшим ведомством здесь является уже Генпрокуратура, а не Роскомнадзор.

По закону генпрокурор может потребовать от Роскомнадзора немедленной блокировки ресурса, где правоохранители найдут «призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка». Учитывая, что «экстремистская деятельность» включает теперь не только насилие, но и разного рода «оправдания», «одобрение» и «клевету», основанием для блокировки может быть что угодно.

Ранее мы выяснили, что при принятии решения о блокировке Генпрокуратура действует весьма автономно. К авторитетным независимым экспертам она не обращается, в Минюст, как выяснилось, тоже. В МВД (которое тоже фигурировало в ответе Генпрокуратуры) специалистов такого уровня нет, это не их профиль, пояснили нам эксперты. Авторитетная методика сегодня одна — утвержденная Минюстом. К ее разработчикам за консультацией Генпрокуратура тоже не обращается. То есть критерии «опасности» информации определяет само ведомство.

— Должна ли Генпрокуратура перед кем-нибудь отчитываться в своих действиях, предоставлять данные экспертизы? — поинтересовались мы в Роскомнадзоре.

— Генпрокуратура — высший надзорный орган в нашей стране, — говорит Ампелонский. — Они надзирают в том числе и за нашей деятельностью. И если тот или иной сайт не будет заблокирован по их требованиям, нам вынесут соответствующее предписание.

По закону сайт, заблокированный по требованию Генпрокуратуры, должен быть разблокирован, после того как владелец удалит с него информацию, признанную экстремистской. Но закон Генпрокуратуре не указ.

— Здесь действует другой механизм. Мы снимаем блокировку в том случае, если Генпрокуратура пишет: такая-то информация является противозаконной, удалите и после этого разблокируйте, — поясняет Ампелонский. — В случае с порталом «Грани.ру» обращение Генпрокуратуры было оформлено следующим образом: «Грани.ру. Ограничить доступ». Все. Там не было самого решения Генпрокуратуры и указания на информацию, которую необходимо удалить.

— У Генпрокуратуры всегда предписания к блокировке так лаконичны — без лишних слов и объяснений?

— По-разному. Вообще в последнее время они значительно продвинулись вперед по оформлению своих требований. Сейчас очень мало предписаний составлено таким образом, что непонятно, какую информацию необходимо удалить.

— Требования о блокировке «Ежедневного журнала» и «Каспаров.ру» выглядели так же, как в случае с «Гранями.ру»?

— Да, они требовали ограничить доступ ко всему ресурсу. Они посчитали, что весь ресурс нарушает законодательство, и цель его в привлечении общественного внимания к противоправным действиям, например к массовым беспорядкам.

Директор правозащитного центра «Сова» Александр Верховский уже много лет взаимодействует с Генпрокуратурой по делам, связанным с экстремизмом. По его словам, в Генпрокуратуре никто специально не занимается мониторингом интернета с целью найти что-нибудь экстремистское. «Сбором информации об экстремистских материалах занимаются нижестоящие прокуроры, Генпрокуратура редко опускается до этого», — отмечает правозащитник. Такого рода сведения собирают в ходе следственных действий плюс еще получают жалобы от граждан.

«Но блокировка по заявлениям граждан — явление редкое. Судя по тому, какие ресурсы блокируются, заявления идут не от обычных граждан, а из ФСБ, это в их компетенции», — говорит Верховский.

Что касается внутренних экспертов ведомства, то это, по словам правозащитника, чаще всего люди, с которыми Генпрокуратура имеет договоренности. Например, это может быть преподаватель местного университета, но он при этом работает в личном качестве, а не как специалист от вуза. «В НИИ Генпрокуратуры тоже есть люди, которые могут выступать в роли экспертов, — продолжает Верховский. — Но на самом деле роль эксперта здесь вспомогательная: Генпрокуратура сама принимает решение, есть призыв или нет».

Верховский подчеркивает, что закон не предписывает проводить экспертизу. «Если без эксперта нельзя понять, есть призыв или нет, это, наверно, очень плохой призыв, — продолжает он. — Конечно, есть много спорных случаев, но вам никто не скажет, были там задействованы эксперты или нет. Они не обязаны отчитываться. Генпрокурор принимает решение, почему — это его дело. Когда было судебное разбирательство по «Ежедневному журналу» и по «Граням», они так и сказали: объяснять не будут, закон их не обязывает».

Генпрокуратура ответила на повторный запрос «Профиля», и этот ответ подтвердил основные выводы нашего расследования. В ведомстве пояснили, что Генпрокуратура, хотя и обладает полномочиями направлять материалы на психолого-лингвистическую экспертизу, сама это делает нечасто. «Поскольку эта работа достаточно эффективно проводится нижестоящими прокурорами и указанными выше правоохранительными органами (СК России и ФСБ России)», — говорилось в ответе. Там было также указано, что в НИИ Генпрокуратуры исследованием спорных материалов не занимаются.

Ответ Генпрокуратуры объяснил, почему в Минюсте об их запросах ничего не слышали: поиском и экспертизой занимаются нижестоящие органы. О том, где берут экспертов рядовые прокуроры, мы частично говорили выше. Требования запретить приходят также от равновеликих ведомств — СК и ФСБ. Эти уж точно не станут обращаться за экспертизой в Минюст с его методикой. В частности, в ФСБ есть свой закрытый экспертный институт, который специализируется на теме экстремизма. Его услугами время от времени пользуется и Роскомнадзор, когда дело касается спорных текстов в СМИ, рассказал «Профилю» источник в ведомстве.

Таким образом, Генпрокуратура, как и Роскомнадзор, не содержит своего штата цензоров, но аккумулирует те требования о запрете, которые поступают к ней от нижестоящих коллег из разных ведомств. Это значит, что единого стандарта «благонадежности» для публикаций в интернете нет и быть не может: экспертиза содержимого сети отдана на откуп сотням разнопрофильных ведомств по всей России, и у всех них свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.

http://www.profile.ru/